Экс-главный тренер "Спартака" Андрей Чернышов вспоминает времена своего руководства красно-белыми.
— Андрей Алексеевич, как считаете, со «Спартаком» действительно ошиблись?
— Если смотреть, как потом все сложилось, то можно считать, что я выбрал неправильный путь в той ситуации. Но тогда все виделось иначе. У меня все так хорошо складывалось: работа в юношеской сборной, потом — в молодежной, одни победы на старте отборочного турнира, в товарищеских играх. Такая пошла уверенность, что я становлюсь тренером, который многое умеет, многое знает, у которого многое получается. И захотелось попробовать себя в клубной работе. На тот момент стали поступать предложения. Я сразу посоветовался с Колосковым, но все предложения были им отметены. Он сказал, дескать, не надо пока дергаться, надо работать с «молодежкой», хорошая команда вырисовывается. А когда пришло предложение из «Спартака», то и Колосков уже не стал возражать. Видите, такой опытный и мудрый человек, наверное, и он тогда просчет допустил. Может, стоило меня тогда отговорить от работы в клубе или посоветовать оставить работу в сборной… Однако Вячеслав Иванович согласился с тем, чтобы я совмещал работу и в «Спартаке», и в «молодежке».
Сейчас, когда я анализирую ту ситуацию в «Спартаке», то понимаю, что там тогда все было не так хорошо. В клубе шел развал: противостояние между Романцевым и Червиченко. Кто победит, тот и выиграет эту борьбу. Олег Иванович тогда дал большое интервью, где обвинял руководство в плохой селекции и плохом отношении к команде. Настоящая война, победителем из которой должен был выйти кто-то один. Не знаю, делались ли кому-то еще кроме меня предложения работать со «Спартаком». Может, кто-то отказывался, боялся… А для меня это был шанс себя проявить. Я долго думал, переживал, но все-таки решился. Хотя ситуация была сложной, «Спартак» валился и речь шла чуть ли не о месте в Премьер-лиге. Мы помним, какой состав команды тогда был, а считавшиеся хорошими игроки Титов, Ващук, Павлюченко и Юра Ковтун находились в таком разобранном состоянии, что, когда мы туда попали, были очень удивлены.
— Говорят, в эпоху «позднего Романцева» в «Спартаке» была гнетущая атмосфера. Ощутили?
— Было видно, что игроки приезжают на тренировки, как на работу, и удовольствия от того, что они видятся друг с другом, не испытывают никакого. Не думаю, что это вина только Романцева. Думаю, общая ситуация вокруг клуба, вокруг команды накладывала тяжелый отпечаток на людей. Лидеры страдали от того, что на тренировки привозили неизвестно кого. Человек не может по мячу нормально ударить, а его в «Спартаке» просматривают. Таких в команде каждый день появлялось по нескольку человек. Обстановка была ниже среднего.
— Когда вы приехали в Тарасовку, у вас там была небольшая встреча с Олегом Ивановичем…
— Да, мы приехали — я, Юран и Дмитриев и пошли в номер к Олегу Ивановичу. Там уже сидели сам Романцев, Павлов и Федотов. Мы поздоровались, сели, поговорили. Романцев, помню, даже какие-то вещи озвучил, дескать, надо игроков встряхнуть, назвал какие-то фамилии, от кого надо больше требовать. Потом сказал, что хотел бы пойти попрощаться с командой, сказать ей пару слов. И еще сказал, что надо решить вопрос с Федотовым, который находится в неведении. Я на эту тему уже думал и видел Владимира Григорьевича одним из тех, кто должен был работать в моем тренерском штабе.
— Вы говорили о том, что тогда на просмотр в «Спартак» привозилось много достаточно странных игроков. Действительно Червиченко обещал вам десять миллионов на укрепление состава?
— Точную цифру сейчас не вспомню, но укрепление обещали. Мы обозначили тогда позиции, нуждающиеся в усилении, стали появляться фамилии. Помню, на тот момент удалось пригласить вратаря из Австрии венгра Шафара. Я хотел видеть в «Спартаке» ряд игроков молодежной сборной: Олега Кузьмина, Сашу Белозерова, были возможности приобретения Аршавина, Владимира Быстрова, Денисова, вратаря Сергея Иванова. Моей идеей было собрать в «Спартаке» как можно больше молодых и перспективных футболистов и уже потом добавлять к ним легионеров серьезного уровня. Однако в этом вопросе я не нашел понимания у руководства. Насчет питерцев мне привели следующие аргументы: один — маленького роста, другой хочет играть на позиции, где у «Спартака» уже есть футболист. Про Кузьмина сказали, что он спартаковский воспитанник, которого отдали в «Уралан», и нас не поймут, если мы вернем его обратно… Потом стали появляться другие кандидатуры, но тех футболистов, которых я рекомендовал, в «Спартак» не брали.
— Заметными покупками «Спартака» тогда были Станич, Хрман, Пьянович…
— Нам нужны были левый и центральный полузащитники. Станича и Хрмана я смотрел на видео, отдавал руководству. И оно приняло решение, что эти игроки подходят команде. Пьянович появился под занавес заявочной кампании, но под руководством нашего тренерского штаба не провел в «Спартаке» ни одного матча, так как попросил время для набора физических кондиций.
Была у нас тогда и кассета с матчами Вагнера Лава, который на тот момент играл за «Палмейрас». Мне Вагнер очень понравился, да и цена была на тот момент в два раза меньше, чем позже заплатил за бразильца ЦСКА. Однако руководство сказало, что такой игрок команде «Спартак» не нужен.
— Червиченко сам принимал решения о приобретении футболистов?
— Насколько я понял, на тот момент он уже должен был согласовывать все трансферы с Леонидом Арнольдовичем Федуном. Тогда они уже за футболистов платили пополам или в каких-то процентных соотношениях. Моя задача была донести до Червиченко, нравится мне этот игрок или нет, подходит или не подходит. Дальше Червиченко решал вопрос с Федуном…
Да, потом, когда мы поняли, что Шафар не оправдывает наши ожидания, поступило предложение из «Шахтера» посмотреть Ковалевски. Он произвел неплохое впечатление, и было принято решение пригласить его в «Спартак», хотя на тот момент в команде числилось семь вратарей. Что касается Шафара, то в его в семье случилась трагедия: у супруги произошел выкидыш. Да и условия, которые Шафару обещали, в «Спартаке» не выполнялись, автомобиль ему не предоставили. Как свободно говорящему по-немецки, мне приходилось даже заказывать ему такси. В общем, некомфортно было Шафару, хотя по работе к нему никаких претензий не было.
— Судя по некоторым высказываниям, вам тогда не удалось найти общий язык с ветеранами «Спартака». Это так?
— Знаете, наоборот, это какое-то неправильное мнение. С Ващуком действительно ошибка вышла, поторопились, когда захотели его выставить на трансфер. Но Влад находился не в тех кондициях. В «Спартак» он приехал после тяжелой травмы, полгода не играл. К тому же его заработная плата зависела от того, выходит он в основном составе или не выходит. Поэтому, будучи не готовым физически, он все равно стремился попадать в состав, чтобы зарабатывать больше.
В какой-то момент мы подумали, что выставление Ващука на трансфер должно встряхнуть команду, заставить футболистов задуматься, что надо больше работать. Но в конце концов мы с руководством решили, что это неправильный шаг и Ващука надо оставлять. И, кстати, когда мы приехали в Ярославль, а это была моя последняя игра в «Спартаке», Ващук вышел в составе и сыграл очень здорово. Конечно, у него осталась обида, о чем он и высказывался потом.
— С обидой Ващука все более-менее понятно, а у вас обида на «Спартак» осталась?
— Скорее, не обида. Я сам принял неправильное решение. Переломным моментом стало поражение от «Рубина» в Москве в «Лужниках» со счетом 0:2. После игры меня попросили не уезжать, а пригласили на заседание, в котором принимали участие Федун, Завершинская и Червиченко. Федун меня спросил, готов ли я работать дальше со «Спартаком». Я сказал, что готов, об отставке не думаю. Нет результата, но мы видим, как выйти из кризиса. Федун сказал: «Работайте, никаких вопросов нет. Мы понимаем, что команду вы не готовили, команду вы не формировали. Сейчас самая главная задача — сохранить место в Премьер-лиге до конца чемпионата, хорошо сыграть в Кубке УЕФА и начать готовить команду к следующему сезону. А по итогам первого круга следующего года можно будет делать какие-то выводы». Также Федун подчеркнул, что можно приобрести дорогого игрока хорошего уровня, главное — найти такую кандидатуру. Прозвучала фамилия Измайлова из «Локомотива». Я отметил, дескать, это будет дорого нам стоить, но Федун подчеркнул, что готов потратиться.
Я вышел из кабинета и все озвучил тренерскому штабу. А потом мы сыграли в Ярославле, победили «Шинник», который на тот момент давно не уступал на домашнем стадионе, и я отправился на сборы молодежной сборной: два матча — с Ирландией и Швейцарией. Ну а после тех встреч, в которых мы уступили, мое психологическое состояние было не на должном уровне. Мы практически потеряли шансы попасть на чемпионат Европы, который был плацдармом для выхода на Олимпийские игры. И после игры национальной сборной со Швейцарией на следующий день Червиченко пригласил меня в кабинет. Отметил, что не получается ни в «молодежке», ни в клубе. И, насколько он понял из разговора с футболистами, они не хотят больше со мной работать. Могут даже начать специально проигрывать матчи. Сказал: «Зачем это тебе надо, для твоего имиджа это плохо. Работай в сборной, я буду тебе помогать, поддержу на исполкоме, чтобы тебя и на следующий цикл оставили в «молодежке». Когда я услышал, что ребята не хотят со мной работать, то подумал: все правильно, надо уходить из «Спартака». Хотя теперь понимаю: надо было встретиться с Федуном и понять, как же обстоит дело на самом деле. Думаю, после нашего разговора Червиченко поехал к Федуну и сказал, что я сам принял такое решение. И Леонид Арнольдович подумал, что я испугался.
— У болельщиков «Спартака» сложилось ощущение, что ваша отставка была связана с допинговой историей Титова…
— В той ситуации никто до сих пор так и не смог разобраться. Я много раз заявлял, что не имею никакого отношения к препарату «бромантан» и никогда не давал указаний врачебному персоналу это делать. Моя вина состояла в том, что я недостаточно контролировал процесс, которым занимаются доктора. Поиграв в Европе, я привык, что каждый должен отвечать за свой участок. И поэтому доверял людям, с которыми работал. Выходит, я подошел к делу по-европейски, что ли, а люди в какой-то момент перегнули палку.
Но в то же время это была не детская футбольная школа, а сложившиеся игроки, которые тоже должны были спрашивать, чем именно их кормят. Я, будучи игроком, всегда интересовался, что это такое, для чего принимать, как это скажется на моем здоровье.
Первый раз вопрос о бромантане возник, как раз когда сборная проводила матчи с Ирландией и Швейцарией. Тогда у Титова его обнаружили. Но мы-то приехали из Ирландии и провели обследование всего «Спартака». Хотелось узнать, как там Павленко, Белозеров, Павлюченко, и было дано заключение нашей лаборатории: никаких следов бромантана нет. Непонятная ситуация.
